Еще один фик...

[Сиссней-Турк]

Название: Только один раз в году

Автор: Сиссней-Турк

Жанр: в стиле "меня": о том, кто есть кто

Герои: Руфус, Ценг

Это маленькое воспоминание, делающее жизнь большого человека...

Огни большого города, его города, личного, подручного. Все люди – его люди, пусть даже не задумываются над этим. Все вокруг принадлежит ему. От этих мыслей Руфусу Шин-ра иногда становилось не по себе. От бремени и тяжести ноши его плечи стали прогибаться. Нет, это совсем не означает, что он устал или хочет все бросить, что не справляется, просто иногда, вот так, зимним вечером, смотря вниз с девяносто шестого этажа Шин-Ра Билдинг, он понимает, что мог бы быть кем-то таким же не важным.
Всю жизнь прожить в этом мире, среди этих людей, в этих стенах, всю жизнь стремиться и работать, а получив желаемое преодолевать сильное попутное желание от всего отказаться. А что будет, если он от всего откажется? Нет. Он даже представить себе этого не мог. Не мог представить себе жизнь без Шин-Ра, без этой работы, без Мидгара, без бессонных ночей, без мыслей забитых в переполненную голову. Он – Руфус Шин-ра – часть большого энергетического кругооборота, он владеет миром и не видит себя без такой власти в руках.
Его руки были в карманах, светлые волосы уже беспорядочно падали на лицо, от прекрасной прически не осталось и следа, от лучезарной улыбки тоже. Он устал.
Расслабляла только жизнь, кипящая на верхних уровнях Мидгара, виды маленьких машин, ездящих туда-сюда в предновогодней спешке и тени разноцветного елочного огня на пушистом дереве, стоящем в самом углу. Они падали на его белоснежный костюм, их отражение Руфус наблюдал в огромном окне. В личном кабинете Президента не было света, он погасил его час назад, навевая хотя бы какую-то атмосферу предстоящего праздника. Только елочное украшение впрочем, помогало ему почувствовать праздник.
Руфус сжал виски пальцами правой руки, в левой руке он сжимал маленький круглый объект, но в страхе разбить его, он ослабил хватку.
Тяжелый вздох положил начало новым страданиям Президента. Он был уставший, голодный, ему хотелось спать, но кроме таких минут, у него не было, ни единой секунды свободного времени.
В дверь постучали. Руфус резко мотнулся назад, а потом расслабился, вспомнив кого ждет у себя в кабинете. Он грустно улыбнулся и снова отвернулся к окну, наблюдая за плавным переливом елочных огней и за своим лицом, почти не изменяющимся взглядом.
- Войди. – Тихо сказал Президент, но стоящий за белой широкой дверью услышал это.
Входная дверь слегка распахнулась, как тень в темное помещение главного офиса Шин-ра просочился Турк. Его лицо было тоже бледным, под глазами синие круги от недосыпания, но темные длинные вутайские волосы все еще безупречно лежали на плечах, галстук опрятно завязан, на форме, ни единой вмятины, складочки.
Иногда Руфусу казалось, что Ценг робот, который работает даже по ночам и сохраняет все тот же железный вид правильного работника. Иногда это чрезвычайно напрягало, бесило, хотя Руфус в чем-то даже завидовал Ценгу, ведь тот знает, как можно заставить себя отбросить посторонние мысли и помешаться на работе.
Президент и его подчиненный стояли молча. Ценг ждал, когда босс начнет первым. Руфус говорить не торопился, но после еще одного обреченного вздоха, он стал говорить, все еще стоя спиной к подчиненному:
- Как ты умудряешься сохранять формальную обстановку в столь неформальное время? – На лице у Президента компании возникла легкая улыбка, которая скользнула, как блик света.
Ценг видимо не понял вопроса и растерянно стал водить взглядом по Руфусу темными глазами.
- Рабочий день давно закончен, завтра наступают выходные... – Руфус и сам не понимал куда клонит и для чего это говорит, может быть, все это объяснялось тем, что ему надоело сидеть в одиночестве и видеть перед собой кислые мины этих работничков.
- Да... прекрасный праздник... – Протянул в ответ Ценг.
- Что ты собираешься делать, Ценг? – Спросил Руфус, легко повернувшись к начальнику Турков.
Тот лишь пожал плечами. Да, в принципе, выбор не так велик. У Ценга, как у большинства Турков, не было ни семьи, ни родных, ни близких. Только работа, только коллеги, с которыми он и проводит все свое время.
- Мы проводим все праздники вместе... Я, Рено, Руд и Елена. – Ответил не спеша Ценг.
Руфус снова грустно улыбнулся, но эта улыбка довольно долго задержалась на его лице.
- Тебе очень повезло Ценг... – Сказал Руфус, отходя от окна. – Я проведу свои праздники здесь, в этом кабинете...
- Господин Президент... – Что-то хотел сказать в ответ Ценг, но Руфус взглядом дал понять, что даже в такой обстановке нельзя его перебивать.
- Возьмите двадцать выходных дней, вместо десяти.
И когда он, Руфус Шин-ра, был настолько вежлив и благосклонен к выходным, выдаваемым своим работником? Ценг опешил от неожиданного предложения.
- Сэр, у нас много работы в офисе... – В ответ пробормотал Ценг.
- Хватит, мы работали целый год. Ты же видишь...
Ценг снова не понял Президента. Верно, сейчас было очень сложно его понять, с каждым днем Руфус становился все закрытее и в тоже время говорил об очень личных вещах.
- Что? – Решился тихо переспросить Ценг.
Руфус медленно обошел пустой стол, провез по нему рукой, а потом присел на темное кожаное кресло, сложив руки на столе. В этом месте он и чувствовал себя в своей тарелке, и уютно было, это кресло заменило ему кровать на долгое время.
- Все рушится и крушится. – Сказал Руфус, помотав головой. – Без отца компания стала умирать, медленно и неизбежно.
Ценг выдержал паузу, а потто выдавил из себя:
- Я так не думаю, господин Шин-Ра.
Руфус поднял в глубоком удивлении светлые брови, озарив лучезарные голубые глаза, наполненные мако. Красивые глаза, очень притягательные, но это была не теплая голубая пучина, там был холод и лед...
- Ладно, не запрягай себе голову этим. Я позвал тебя, чтобы сказать, чтобы меня не тревожили все праздники. Отмени охрану, вылет в Джунон…
- Сэр! – Воскликнул Ценг. Он так много времени провел, чтобы распланировать график Руфуса, чтобы воплотить его в жизнь и доставить удовольствие Президенту, что не спал две ночи, а теперь все идет крахом! Да… Руфус эгоист с самого рождения.
- Безоговорочно. – Это было последнее слово Руфуса. – Ты свободен.
Ценг не торопился уходить, он внимательно смотрел на Президента, может быть ожидал, что Руфус передумает, ведь еще не поздно, но видимо Руфус не передумает.
- Ты свободен, Ценг. Займись своими делами и уходи на выходные. – Руфус пальцами стукнул по толстому стеклу стола, смотря на подчиненного так, словно вот-вот сорвет на него свое накопившееся зло, однако, это был всего лишь обычный взгляд Руфуса Шин-Ра.
Начальник Турков смирился со всем этим и вышел из кабинета. Когда дверь захлопнулась, Руфус почувствовал себя ужасно одиноко, все вокруг нависало на него, темнота пугала, как никогда раньше, елочные огни перестали казаться ему красивыми, они были странно мистическими.
Он сидел за столом еще с минуту, стуча длинными пальцами по стеклу, в такты какой-то мелодии, играющей в голове, кажется, это была мелодия нового года. Он слегка тряс головой, как будто вот-вот упадет в сон на стол, но Президент героически поднял голову.
Он смотрел только в одну точку, словно не замечал ничего, словно там он увидел призрака. Но там была лишь дверь, закрытая, противная… все вокруг было ему ненавистно.
Рука его машинально потянулась к белому отсеку изящного стола. Он дернул за ручку, открыл шкаф. Взгляд его упал туда же. Даже в темноте светлого кабинета для Руфуса была звездочка. Длинная рамка из белого дерева освежала эту старую потрепанную фотографию, где было изображено три человека: молодая женщина со светлыми длинными волосами, опрятно забранными в пучок, мужчина плотного телосложения с золотистыми волосами и едва заметной щетиной на лице, а между ними мальчик в белом костюме с зелеными глазами, как у мамы, ярко и счастливо улыбаясь в камеру.
Руфус прибавил маму и папу и тут же победил все звенья своей несчастной семьи. Мамы уже нет и никогда не будет, отец тоже стал чужим и тоже теперь мертв. Руфус один… совершенно один. Его семья только на этой затрепанной фотографии, смело улыбается в камеру, смело, тепло и обреченно. Тонкая ручка мамы касается головы Руфуса, немного вороша светлые волосы сына, сильная бледная рука отца лежит на плече.
Для Шин-ра это было все, как будто вчера. Он все еще чувствовал тонкие пальчики маминой теплой руки в волосах и как ее ногти чуть задевали кожу головы, чувствовал тяжелое дыхание отца и легкий аромат его одеколона, его руку, слегка зажимающую маленькое и хрупкое плечико Руфуса. Он помнит все… от начала и до конца… и каждый день, уходя перед сном домой, он открывает этот ящик и смотрит на эту фотографию, не решаясь выставить ее на стол, чтобы любоваться каждый день.
Но на этот раз Руфус сжал ее в руке, робко поднимаясь со стула. Эта фотография неизменно лежала на темной папке семейных фотографий. Эти две вещи (папка и рамка) не сдвигались на протяжении долгих лет, только когда Руфус пересматривал фотографии, некоторые сжигал прямо на месте.
Эту фотографию Руфус понес через тьму к елке, поставив на маленький столик с горящими белыми и черными свечами. Елочные огни и огонь свечи придавало снимку непривычную красоту. Руфус сел на пол, внимательно и с грустью смотря на маму… ее тонкие черты лица, ее большие зеленые глаза, ее тонкие розовые губы… она красивая, а он, Руфус, полная копия своей матери, только глаза... облученные мако-энергией были холоднее ее теплых глаз цвета свежей травы в яркий солнечный день.
Отец… такой далекий, недоступный, холодный, неприступный. На этой фотографии была едва заметная улыбка на его губах, а в глазах стойкий холод. И Руфус почувствовал, как неизбежно приближается к натуре своего отца - такой же суровый, холодный, пугающий, не любящий никого.
Но знал ли младший Шин-ра, что отец любил его, как никого другого в своей жизни? Наверное, не знал, иначе бы ни думал о нем с такой ненавистью. Вся жизнь его – это ненависть, ярость по отношению к близкому человеку. Эти чувства он долго сдерживал, долго скрывал. А теперь даже их не осталось, не осталось объекта его ненависти. Только холодный эгоизм.
Он был сейчас со своей семьей. Руфус медленно заполнил длинный бокал дорогим белым вином, смотря на маму с папой, поднял его, залпом опустошив, а потом извлек из кармана тот самый маленький объект, который носил с собой так часто, что без него чувствовал себя не одетым в обществе. Красный елочный шарик был совсем маленьким, но Руфус бережно хранил его, как зеницу ока и только он мог знать, откуда он. Единственный подарок от отца... в тот самый день нового года, когда Артур Шин-ра бросил семью и скрылся в дверях, попутно надевая на себя темную форму и длинный плащ. Он подарил этот шарик, но Руфус так и не решился разбить его, хотя очень этого хотел…
Нет, это не был шарик из какой-то дорогой материи или что-то в этом роде, он был самым обычным елочным шариком, купленным Артуром в лавке с украшениями, развернутой прямо к входа в Шин-ра Билдинг.
Руфус бережно крутил его в пальцах, примерял на руке, а потом взял за тонкую прозрачную тесемку и повесил на пустующую ветвь елки, ведь на ней не было ничего кроме разноцветных огней. Теперь дерево казалось ему по-настоящему наряженным.
Однако он всегда елку наряжал с мамой… но…
Он никогда больше не увидит маму, никогда не увидит отца. Только сегодня и только в этот вечер он заставил себя вспомнить былое, а не убегать от прошлого. Эта фотография была сделана двадцать седьмого декабря тысяча девятьсот девяностого года. Она была сделана и забыта так же успешно… Сегодня, двадцать седьмого декабря две тысячи третьего года эта фотография была помянута, как и те теплые мамины объятия, которых так не хватало Руфусу на протяжении двадцать лет.
Он отстранился от воспоминаний, снова сжав в руках фотографию, встав с чистого пола. Руфус не поправил даже своего костюма, только рукой откинул светлые волосы назад, но они непослушно снова падали на лицо. Он прошел к рабочему столу, кидая рамку на ее прежнее место, с шумом задвинул ящик. Через секунду была поднята другая фоторамка, но уже в черной деревянной оправе…
Там стоял семнадцатилетний Руфус, довольно высокий, при теле и с серьезным выражением лица. В свои семнадцать он выглядел на двадцать лет, молодое лицо не было уже юношеским, в глазах не детские огни. Рядом с ним возвышался Ценг, такой же серьезный, выше Руфуса на голову, но на этом снимке Турк улыбался, справа от Руфуса стоял Руд, как темный камень, хотя очки он свои снял, за ним рыжее пятно, укрощающее фотографию своей веселой непринужденностью, рядом с Ценгом веселая и задорная Альмира с играющим взглядом, поодаль от нее веселая девушка Ирина, Шокер и другие турки, близкие Руфусу…
Сердце Руфуса впервые за несколько дней серьезно заболело, но не той болью, которая бывает после травмы или болезни. Все из-за морального потрясения. Он променял семью и работу, в точности, как его отец, он стал жестким и неуклонно стремительным, как его отец, даже цвет глаз уже не напоминал Руфусу о его единственной дорогой женщине в мире – матери.
Каково это? Сменить семью на работу, привыкнуть к этим людям и ценить их больше, чем родителей? Только Руфус знал ответ на этот вопрос, ведь он всегда говорил себе: «Нельзя любить тень прошлого», а семья для Шин-ра была той самой тенью прошлого, заключенной под толстый слой стекла, под прочное дерево, в холодную плоскую бумагу. И только один раз в году эти люди на той фотографии оживают… только двадцать седьмого декабря каждого года, мама тепло улыбается ему под зелено-желтый перелив елочных огоньков, а душа Руфуса с мирным теплом прощает отца.
Только один раз в году.
В полном одиночестве…

Воспоминание о пережитом счастье — уже не счастье, воспоминание о пережитой боли — это все еще боль.

Д. Байрон

@настроение: Я холерик...

@темы: Ценг, Руфус Шинра

Comments

обожемой... *потрясенно стырил* През должен это видеть...

[Сиссней-Турк]

Язу Сефиротыч
^^ надеюсь ему понравится!

Сиссней-Турк, ему понравилось. Сказал "требую исчо!", дословно))

[Сиссней-Турк]

Язу Сефиротыч
Требовательный господин! Что есчо ему надо?)))

Сиссней-Турк
*позвонил зловредному Шинре, выслушал визг по поводу - "ты, мать твою Дженову, на часы смотришь вообще, больной на голову недосефирот!!!", и поинтересовался пожеланиями*
ну-у, о себе и ангстовое он хочет, конечно же. готов на ответную плюшку, только просил заявку поподробнее.

[Сиссней-Турк]

Язу Сефиротыч
xD Все для Господина Президента, если он подымет нам зарплату и сделает два выходных, а не один! xD

я передам... но завтра. сегодня, если преза еще раз побеспокоить, можно запросто оглохнуть, а заодно и свихнуться, пытаясь разобраться, куда послали и чего пожелали

[Сиссней-Турк]

Язу Сефиротыч
xD Правильно! А то распустились)))))